Наука в эпоху Средневековья
Прежде всего, необходимо отметить, что сами средние века себя «средними», конечно, не называли. Это наименование берёт начало в XV – XVI веках, когда в Европе возник новый взгляд на мировую историю. Причиной формирования этой новой концепции истории были крестовые походы и разрушение Восточной Римской империи (которую позднейшие историки презрительно назвали Византией). В своих походах крестоносцы встретились с достаточно развитой восточной культурой, и не только арабов, сирийцев и турок-сельджуков, но и – самое главное – с культурой восточного христианства. Огромные материальные богатства Византии были физически перемещены в Западную Европу, но ещё важнее то, что на Запад переселилось большое число образованных людей. В Восточной Римской империи традиция греческой культуры, философии и учёности никогда не прерывалась, античных авторов читали и изучали, занимались искусствами и науками, – в то время как в западной части империи после завоевания Рима варварами культурная жизнь еле теплилась. В XIII – XIV веках Европа «открыла» для себя античность, с греческого и арабского языков были переведены на латынь классические произведения греческих и римских учёных. И вот тут взгляд на европейскую историю стал кардинально другим.
Заключался этот новый взгляд в следующем. Когда-то был прекрасный древний мир, была высокая культура, возвышенная поэзия, утончённая философия, расцвет наук, величие человеческого духа. Потом этот древний мир пал под ударами варваров, всё это было разрушено и наступила эпоха безвременья: ни образованности, ни литературы, ни философии, ни науки, никакой культуры, только грубые примитивные нравы. Вместо Цицерона и Вергилия, вместо великой античной литературы воцарилась примитивная монашеская латынь, вместо античных колоннад, вместо шедевров классической архитектуры – «готический» (то есть варварский) стиль. Это было «тёмное время», средние века, промежуток безвременья между двумя эпохами высокой культуры. И вот теперь мы стоим на пороге новой культурной эпохи, потому что наступило Возрождение (античных образцов и идеалов). Теперь будет Новое время и новая культура с философией, искусствами, науками, – начинается новая эпоха величия человеческого духа.
Такой взгляд на средневековье является, конечно, несправедливым упрощением, оно не было безвременьем и бескультурьем. Впрочем, справедливо то, что на несколько веков жители Западной Европы практически утратили живую связь с достижениями Античности и обрели её снова в XIII – XIV веках, позаимствовав византийское культурное наследие. Впрочем некоторые отголоски античной философии и античной науки начали проникать в Европу значительно раньше. Это было связано с некоторыми геополитическими процессами.
Во-первых, возникший на Аравийском полуострове в начале VII века ислам очень быстро распространился завоеванием на большие территории Ближнего Востока, Средней Азии и севера Африки. Вторглись мусульмане и в Европу, – на Пиренейский полуостров. Попытки халифата распространить своё присутствие дальше были остановлены (битва при Пуатье 732 г.), однако отвоевание Испании обратно под власть христианских правителей завершилось только в 1492 году. Сами арабы не имели глубокой культурной традиции, однако в ходе своих завоеваний они вобрали в своё государство более развитые в культурном отношении территории Византии, Персии, Индии и сумели усвоить плоды этих культур. Особое значение здесь имели воспринятое через Византию древнегреческое наследие и персидская культура, которая уходила своими корнями ещё в Месопотамию, которая конкурировала с классической Древней Грецией и которая испытала новый подъём как раз перед возникновением ислама (новоперсидское царство Сасанидов, 224 – 651 гг.). Персидский язык стал вторым (наряду с арабским) языком исламской культуры, а Багдад – политическим и духовным центром халифата. Поэтому, когда мы говорим об средневековой арабской культуре, арабской философии и науке и их влиянии на Европу, мы должны иметь в виду, что арабским был язык, а содержание черпалось из многочисленных источников. Помимо уже названных к числу этих источников арабской науки следует отнести достаточно развитую культуру Египта, Сирии, Закавказья и Средней Азии.
В Багдадском халифате получают развитие как естественные, так и гуманитарные науки, прежде всего, филология. Достаточно быстро возникают учебные и научные заведения: помимо традиционных для античности грамматических школ в различных крупных городах, в 830 году основана Багдадская академия «Дао аль-улюм», в 972 году – Каирский университет «Аль-Азхар». Высокая мусульманская культура утвердилась и в завоёванной Испании. В городе Кордове, центре мусульманского эмирата, а затем халифата, в X веке действовали 27 медресе, где, помимо исламского богословия изучались и различные светские науки, – это был мощный центр гуманитарного и естественнонаучного просвещения, где развивались философия, математика, астрономия, медицина.
Во-вторых, помимо этого внешнего влияния на Европу в ней самой изнутри назревали процессы политического и культурного возрождения. Почти синхронно с экспансией ислама во второй половине VIII века Европу объединяет своими завоеваниями Карл Великий, коронованный на Рождество 800 года римским папой как «Император Запада». Последующие полвека в истории называются «Каролингским возрождением»: это был расцвет литературы, искусств, архитектуры, юриспруденции, а также теологических изысканий.
Помимо античного культурного наследия значимым мировоззренческим основанием европейской культуры и науки стало христианство, а также две другие версии единобожия: ислам и иудаизм. Философия средневековья традиционно делится на христианскую, арабскую и еврейскую, при этом светской основой для всех этих трёх её разновидностей выступала греческая философия в лице, прежде всего, Аристотеля. Синтез философского подхода к миру и монотеизма был весьма непростой интеллектуальной задачей и именно он определил лицо европейской культуры и в частности науки. Вера в единого Бога-Творца и Вседержителя способствовала выработке европейской картины мира, которая характеризуется следующими чертами. Мир един, он имеет законы, данные Богом, эти законы одни и те же для всего сотворённого мира, человек способен эти законы познавать, причём познание мира является косвенным путём познания Божьей мудрости, но мир сам по себе не священен, он дан человеку в распоряжение, чтобы человек им владел и его возделывал. Все эти мировоззренческие идеи, давшие мощный импульс развитию светской культуры и в частности науки, осваивались в Европе постепенно. Первоначально они были развиты на почве чистого богословия и лишь затем перенесены в сферу светского познания.
Первым, если не исключительным примером интереса к светским знаниям среди коренных европейцев в пору классического средневековья был Герберт Орильякский (ок. 946—1003), французский монах, приобщившийся во время своего путешествия по Испании к арабским достижениям в сфере астрономии и математики. Популяризация этих научных знаний была очень важной стороной его церковной деятельности, отчасти помогая, отчасти и препятствуя церковной карьере. Необычайные (по меркам тогдашней Европы) знания, которые он имел, а особенно само желание их иметь и распространять оценивались многими современниками как проявление колдовства и чёрной магии. И, тем не менее, Герберт стал даже в 999 году римским папой, приняв при этом имя Сильвестра II. На этом посту он, конечно, мало что успел сделать.
Однако в основном, как уже сказано, средневековая учёность концентрировалась в богословской сфере, породив такое явление как схоластика (от слова schola – школа, – латынь от греческого корня). Главной чертой схоластики было стремление изложить истины веры в рациональном порядке, по рубрикам, с чёткими определениями и в логической системной связи. Для религиозного сознания это была определённая деградация, однако такой подход многое дал для развития умственной культуры. Именно схоласты превратили логику Аристотеля из яркого проекта в системную науку, разработав соответствующую логическую терминологию и инструментарий. Они также заложили основания для развития логики высказываний, то есть символической логики, которая обращается к ещё более фундаментальным структурам мышления, чем силлогистика Аристотеля.
Мыслители позднего средневековья утверждают целый ряд принципов существенно важных для формирования науки современного типа. Уильям Оккам (1285 – 1347) знаменит, прежде всего, формулировкой принципа, запрещающего «умножать сущности без надобности». Речь идёт о том, что в объяснении природы древнегреческая мысль часто апеллировала к «природе вещей», подменяя этим поиск всеобщих закономерностей. Несколько упрощая, это можно представить так: «Почему рыба живёт под водой, а кошка там жить не может?», – «Потому что у рыбы рыбья природа, а у кошки – кошачья»; «Почему воздух можно сжать, а воду нет?», – «Потому что природа воздуха и воды такова». В такой манере объяснения явлений сказывалось в том числе языческое мировоззрение, видящее в мире арену сложного взаимодействия различных богов и духов. Упомянутый принцип, получивший название «бритвы Оккама», требует, чтобы объяснения были по возможности просты и единообразны, а для этого учёному требуется нащупать некий общий для изучаемой реальности закон.
Классический мыслитель поздней схоластики Томас Аквинат, именуемый в русскоязычной традиции Фомой Аквинским, (1225 – 1274) создал предпосылки развития новоевропейского рационализма. В его времена появилась так называемая «теория двух истин» (арабский философ Ибн Рушд), утверждающая, что у разума своя истина, а у религиозной веры (у Корана в версии Ибн Рушда) – своя. То есть, например, творение мира Богом – это истина, но и вечность и несотворённость мира – тоже истина. Просто в первом случае речь идёт об истинах веры, которые даны через Коран, а во втором – об истинах разума, которые раскрыты в трудах Аристотеля. Эту теорию, придуманную для ограждения учёных занятий от обвинений в религиозном отступничестве, Фома отверг. Истина, конечно, одна, – утверждает он, истин не может быть две, это нелепость, но к этой истине можно идти и приходить разными путями. Можно идти путём веры, а можно путём разума, никакие знания, полученные через употребление разума, не могут противоречить знаниям, открытым через веру, – оба эти пути ведут к одной и той же Истине. Очень важная подробность при этом заключается в том, что путь разума автономен, в своём познании истины разум в вере не нуждается (но и вера не нуждается в разуме для познания своих истин). Выражение «естественный свет разума» впервые употребляет именно Фома Аквинский, и эта концепция стала основополагающей для развития рационализма: разум по природе своей, своими естественными силами способен проливать свет на познаваемые вещи и видеть истину.
Ещё одной предпосылкой формирования проекта научного познания мира является развитое в позднем средневековье понятие опыта. Роджер Бэкон (1214 – 1292), английский монах, профессор богословия, философ и естествоиспытатель, отдавая первенство математике, как самой достоверной из наук, указывает, тем не менее, на важность опыта в познании. Он выступает при этом против схоластики, которая объявляла, что вся Истина уже познана, что нам осталось только её раскладывать по полочкам и растолковывать. Опыт всегда может обогатить и расширить наши знания. При этом Р. Бэкон выделяет опыт житейский и опыт как экспериментальное доказательство (говорит он, впрочем, и о духовном, мистическом опыте). Именно опора на «испытание природы», на экспериментальное доказательство стала главным мотивом развития эмпиризма: любое знание должно быть основано на опыте и опытом проверяться.