НРАВСТВЕННЫЕ КАТЕГОРИИ ДОБРА И ЗЛА
Статья опубликована в сборнике: "300 лет на страже закона и правопорядка": материалы всероссийской научно-практической конференции. Хабаровск: ДВЮИ МВД России, 2018. С. 115-119.
ссылка на pdf
Формирование и развитие целостного мировоззрения, опирающегося на глубоко осмысленную систему нравственных ценностей, представляет собой первостепенно значимую задачу образовательной деятельности.
Решение этой задачи предполагает, конечно, во-первых, безусловное уважение мировоззренческой свободы человека, его права, и более того, – высокого человеческого призвания самому определять себя в этом мире и в этой жизни, самому ставить и решать те вопросы, которые именуют «вечными». Однако, во-вторых, преподаватель обязан сделать всё, от него зависящее, для того, чтобы помочь обучающемуся разобраться в этих сложных вопросах, обеспечив ему, таким образом, возможность свою мировоззренческую свободу осуществить. Речь ни в коем случае не идет и не может идти о навязывании некой предзаданной мировоззренческой позиции, но в том открытом диалоге, который предполагается самим существом нравственной проблематики, преподаватель обязан аргументировано представить слушателям собственный вариант мировоззренческого дискурса и решения этих «вечных вопросов». При этом разумеется, что та мировоззренческая позиция, которую он выражает и аргументирует, должна открывать возможность глубокого нравственного осмысления и обоснования правоохранительной деятельности в целом и разрешения конкретных нравственных проблем полицейской службы в частности.
Системное осмысление нравственных ценностей необходимо должно иметь своим началом обращение к предельно общим нравственным категориям добра и зла. В анализе этих категорий очень трудно преодолеть привычную людям тавтологичность мышления (если такие сентенции вообще можно назвать мышлением): «добро – оно доброе, а зло – злое», «добро это положительная нравственная ценность, а положительной нравственной ценностью является добро», «добро это противоположность зла, а зло – противоположность добра», «добро это хорошие поступки, а что-то хорошее в нравственном смысле называется добром» и т.д.
Логика и методика последовательного раскрытия темы добра и зла, на наш взгляд, могла бы быть следующей. Во-первых, необходимо обучающимся указать на тот факт, что нравственное измерение может иметь только поступок человека, явления природы или другие события, происходящие помимо воли человека, ни добром ни злом не являются. Бедствием или благоприятствованием они могут быть, но нравственного измерения не имеют. Во-вторых, необходимо разъяснить важность ясного различения трех разных понятий (оценок): «приятное», «полезное» и «доброе». То, что они различаются, очевидно каждому человеку, однако некритичное их смешение и скрытая подмена одного другим ведет к полной невозможности что-либо понять в нравственной сфере. «Приятное» представляет собой оценку на чувственном уровне (это то, что «ласкает органы чувств»), «полезное» это оценка с точки зрения жизненных интересов (то есть то, что выгодно), «доброе» это оценка нравственная, которая не сводится ни к приятности, ни к пользе.
Очень важно подчеркнуть, что «приятность» и «польза» являются понятиями относительными в логическом смысле, они требуют уточнения: «для кого». Приятно не бывает «вообще», это всегда чья-то субъективная оценка: о вкусах не спорят, приятное тебе часто бывает неприятно мне и эталона приятности нет. Польза тоже всегда чья-то конкретная польза и полезное одному бывает очень неполезно другому, более того, – полезное мне в одном отношении может быть неполезно мне же в другом. Пояснив этот момент, необходимо обратить внимание аудитории на то, что «добро» относительным понятием не является, оно в своем существе от точки зрения не зависит. Эта мысль непросто находит понимание, люди привыкли рассуждать о том, что доброе для одного не является добрым для другого. Однако нужно последовательно прояснить тот факт, что в случаях кажущихся разногласий в нравственной оценке речь идет вовсе не о нравственной стороне происходящего, а об оценках полезности того или иного действия или о различиях этикета и обычаев. Обычаи у людей бывают разные и обычаи меняются со временем, этикетные нормы в разных сообществах различаются иногда до противоположности, да и споры о том, какой вариант поведения полезней для человека, для социальных групп, для общества в целом будут вестись бесконечно, – но при этом понимание добра одно и то же у всех людей во все времена. Это важно донести до сознания слушателей.
Добро и зло невозможно различить по последствиям и по внешней форме поступка. Тот факт, что поступок принес кому-то (даже обществу в целом) объективную пользу, вовсе не говорит о том, что поступок был добрым. Как и тот факт, что поступок кому-то неприятен или причинил объективный ущерб, еще не дает оснований для нравственной оценки его как злого. Добро и зло различаются не своими следствиями и не своим внешним видом, а мотивами. Чем же должен быть продиктован поступок, чтобы он был добром?
В определении этого мотива, пожалуй, все слова будут не до конца удачны, кроме одного. «Бескорыстно», а также «искренно», «от всей души», «от чистого сердца» можно делать и зло. Да и «помощь» не всегда бывает доброй. Единственным точным словом для обозначения истинного мотива добра является «любовь», – разумеется, понимаемая в настоящем своем смысле. Поступок, совершаемый из любви, есть добро. Поступок, совершаемый из любых других мотивов, – не есть добро (но, может быть, и не зло). Точнее будет сказать, что во всяком реальном поступке переплетены несколько мотивов, и вот, – в той мере, в какой мотивация включает любовь к человеку, настолько в поступке присутствует нравственное добро.
Русский язык в случае слова «любовь» обнаруживает необычную для себя бедность: одним этим словом обозначаются весьма различные понятия. Для уточнения смысла данных выше определений полезно обратиться к древнегреческому языку, который эти разные понятия, действительно, различает. Три глагола с греческого переводятся как «любить»:
1. «Эрао» – «любить (страстно), быть влюблённым; сильно желать, стремиться» [1, Столбец 523]. Отсюда «эрос», – эта любовь – почти чистый инстинкт, то, чем человек от животного не отличается, о нравственном добре здесь и речи нет.
2. «Стерго» – «любить (о духовной любви к родителям, детям, отечеству и т.п.)» [1, Столбец 1153]. Хотя автор словаря и характеризует эту любовь как «духовную», в ней также много, во-первых, инстинктивного (отношения родителей и детей), а во-вторых, внешне-социального (отношение к отечеству или классический пример «любви-сторгэ» ожидание Пенелопой Одиссея). Впрочем, верность внутреннему долгу, которая предполагается здесь уже является нравственно значимым качеством. Но сущность добра выражается другим словом.
3. «Агапао» – «любить, принимать ласково, приветствовать, оказывать любовь» [1, Столбец 5]. Любовь в этом смысле возвышается над тем «естественным добром», которое и называться настоящим добром в нравственном смысле не может. Она не основана на природном инстинкте, она не основана и на социальном обычае. И недаром именно это слово – «любовь-агапэ» избрано для обозначения любви в христианском смысле, способной возвышаться даже до любви к врагам. Именно эта и только эта любовь может быть с полным правом названа «духовной», поскольку составляет исключительное достояние человека.
Любовь этом в своем настоящем смысле имеет главным своим проявлением самопожертвование, жизнь ради другого, ради его, а не своих интересов. Разумеется, любовь не исчерпывается таким формальным определением, но это определение способно дать верное направление для понимания сущности добра. Корнем и смыслом добра является любовь, а это значит, что корнем и смыслом зла является самолюбие. Так называемая «любовь к себе» не есть некий «вид любви», а представляет собой явление, противоположное всякой любви, противоположное всякой самоотдаче и самопожертвованию.
Это означает, во-первых, что зло коренится не в социальных проблемах и не в материальном неравенстве, оно коренится в душе каждого человека. И следовательно, во-вторых, бороться с самим непосредственно злом возможно только одним образом: борясь с собственным эгоизмом. Однако, помимо этой борьбы со злом, как таковым, не только возможна, но и совершенно необходима борьба с последствиями зла и его внешними проявлениями.
Зло на социальном уровне невозможно победить никак, поскольку это зло является следствием эгоизма, живущего в каждом члене общества, и только сам человек по своей свободной воле способен собственный эгоизм побеждать. Невозможно победить зло в другом человеке, но можно и нужно защищать конкретных людей и общество в целом от экспансии зла.
Таким образом, нельзя забывать, с одной стороны, о том, что зло имеет свой корень и в твоей душе тоже, нельзя забывать о необходимости борьбы с этим злом, а с другой стороны, нужно помнить о том, что ты призван также и к активной защите людей от проявлений зла и твой нравственный доолг заключается в том числе и в этом.
Литература.
1. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь / репринт изд. 5-е. СПб., 1899. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 1991. 694 с.