КАТЕГОРИЯ СВОБОДЫ В СИСТЕМЕ НРАВСТВЕННОГО ОБОСНОВАНИЯ
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Опубликовано в сборнике: ЦЕННОСТИ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ: сборник материалов Всероссийской научно-теоретической конференции / отв. ред. А.А. Контарев. Ростов-на-Дону: РЮИ МВД России, 2018. С. 3-10.
ссылка на pdf
Формирование мировоззренческих основ личности сотрудника правоохранительных органов является одной из важнейших задач образовательного процесса в ведомственных образовательных организациях. При этом очень серьезные проблемы, как теоретического, так и методологического плана возникают в связи с темой свободы.
Основная методологическая трудность связана с необходимостью выстраивания системы идейно-воспитательной работы в условиях идеологического плюрализма, гарантированного Конституцией. С одной стороны, совершенно очевидно, что государственная служба требует от человека вполне определенных мировоззренческих установок и государство не может быть индифферентно к проявлениям тех или иных идеологий в среде государственных служащих. Но с другой стороны, и в то же самое время, – нормы, закрепленные в тринадцатой статье Конституции Российской Федерации, составляют фундаментальную ценность современной российской цивилизации, ценность, выстраданную всей историей России, особенно историей XX века: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной»[1]. Каким же образом возможно сочетать идейно-воспитательную работу с государственными служащими, с сотрудниками правоохранительных органов в частности, с принципом мировоззренческой свободы и идеологического плюрализма?
Кроме того, сам характер деятельности сотрудников правоохранительных органов обуславливает особую актуальность осмысления темы свободы: по долгу службы они непрерывно сталкиваются с негативными проявлениями свободы человека и при исполнении своих служебных обязанностей часто вынуждены применять меры государственного принуждения, то есть ограничивать социальную свободу человека, навязывая ему в безусловной форме определенную государственную волю. Такая специфика профессиональной деятельности может иметь следствием как теоретическую недооценку сотрудниками правоохранительных органов положительной нравственной ценности человеческой свободы, так и вытекающие из этих искаженных мировоззренческих установок конкретные формы профессионально-нравственной деформации. Проблема свободы имеет, таким образом, самое прямое отношение и к вопросам обеспечения служебной дисциплины и законности среди личного состава, и к идейно-нравственному обоснованию правоохранительной деятельности в целом.
Что же такое свобода человека, какое место она занимает в рамках нравственного сознания, какую роль она играет в общественной и личной жизни человека? Именно к этим достаточно общим вопросам необходимо обратиться, чтобы решить те методологические и теоретические проблемы, о которых сказано выше.
Слово «свобода» не только в обыденном языке, но и в научном дискурсе употребляется очень неоднозначно. Поэтому разговор на тему свободы необходимо начинать с предложения разобраться в этих возможных смыслах и отделить, образно говоря, зерна от плевел, – то, что, действительно, имеет отношение к свободе человека, как таковой, от посторонних, не относящихся к делу смыслов. В большинстве тех случаев, когда люди говорят о своем стремлении к свободе, они подразумевают вовсе не свободу, а совсем иные вещи, как то: комфорт, безопасность, гарантию прав, беззаботность, а порой за «мечтами о свободе» скрывается простое желание материального благополучия. Перечисленные цели нисколько не предосудительны, но, конечно, к свободе отношения (прямого, по крайней мере) не имеют. Встречаются и такие «понимания» свободы, которые скрывают за собой ее полную противоположность. Так, например, принцип «делать то, что хочется» выглядит весьма заманчиво, но в действительности означает рабство желаниям, возникающим в человеке помимо его воли, он означает полный отказ от того, чтобы управлять собственной жизнью по собственной воле.
Пытаясь выразить некие существенные черты человеческой свободы, многие люди, и в том числе выдающиеся мыслители, часто прибегали к понятию «независимости», спонтанной недетерминированности. Такой подход, действительно, открывает многое в феноменологии свободного поступка, однако, в конечном счете, при логическом его развитии неизбежно выясняется, что если под свободой понимать независимость, то никакой свободы просто нет. Потому что независимости в точном смысле слова нет, все и всё в мире зависит друг от друга, каждый от каждого и все от всего. Зависимость бывает слабая и незаметная, но независимости в строгом смысле слова, конечно, нет. Утверждая тем или иным образом, что свободы нет (например, понимая свободу как «осознанную необходимость»), человек выражает вполне основательную мысль о всеобщей связи явлений и вещей и об отсутствии в мире «независимости».
Однако осмысление темы свободы никак не может закончиться такой констатацией ее отсутствия. Дело ведь в том, что, как отмечает И. Кант, даже если «разум в спекулятивном отношении считает путь естественной необходимости гораздо более проторенным и более пригодным, чем путь свободы, однако в практическом отношении тропинка свободы есть единственная, на которой возможно при нашем поведении применение своего разума; вот почему самой утонченной философии, также как и самому обыденному человеческому разуму, невозможно устранить свободу какими бы то ни было умствованиями»[2]. Дело в том, что условиями возможности нравственной системы координат в практической жизни человека являются «постулаты бессмертия, свободы … и бытия Божьего» и «эти постулаты не теоретические догмы, а предположения в необходимо практическом отношении»[3]. Человек может теоретически, спекулятивно, отрицать наличие свободы (как и бессмертия души и бытия Бога), теоретически эти вещи недоказуемы. Однако когда этот самый человек судит о собственных или чьих-то поступках в нравственных категориях, он судит так, как если бы верил, в реальность свободы, бессмертие души и в Бога.
Теоретически отрицать свободу можно сколько угодно и в теоретическом отношении это отрицание неопровержимо, однако практически жить так, словно свободы нет, невозможно. Говоря о свободе, человек выражает тем самым практически очевидную для него жизненную реальность.
Независимости у человека нет никогда, а вот выбор у него есть всегда. Ситуацию, в которой он находится, человек, конечно, не выбирает (поскольку он уже в ней), но в любой ситуации человек выбирает себя: как он себя поведет и кем он окажется в сложившейся ситуации, – это решается – сознательно или бессознательно – им самим, этот выбор есть всегда, его не быть не может. В этом смысле, как писал Ж-П. Сартр, «быть свободным — значит быть осужденным на свободное бытие»[4], потому что «я являюсь своим Будущим в постоянной перспективе возможности не быть им… я являюсь бытием, смысл которого всегда проблематичен»[5].
Свобода как выбор в каждом моменте своего бытие того, кем я буду в следующий свой момент, есть всегда, – этого выбора не быть не может: «я являюсь бесконечностью возможностей» и в то же время «я не являюсь никакой из этих возможностей»[6]. Но та реальная свобода, о которой мы говорим как о жизненной ценности, присутствует в жизни человека не всегда. Среди той бесконечности возможностей, которая открывается мне в каждом моменте моего бытия, есть возможности поступать свободно, а есть возможности проживать свою жизнь несвободно.
Реальная свобода обретается через принятие на себя ответственности. В чем человек принимает на себя ответственность, – в этом он реально свободен. Там, где он снимает с себя ответственность, – там он отказывается от свободы и ведет себя несвободно. Ответственность является ценой свободы не постфактум, а только «на условиях предоплаты». Чтобы быть реально свободным в своем поступке, в какой-то ситуации, во всей своей жизни, нужно просто взять на себя ответственность, – за этот поступок, за эту ситуацию, за всю свою жизнь.
На самом деле, конечно, это только логически просто, но в реальности это очень нелегко. Великий Инквизитор у Ф.М. Достоевского, хотя и клеветал на человечество (выражая точку зрения «страшного и умного духа, духа самоуничтожения и небытия»), но в этой клевете заключается и вполне определенная горькая правда: «нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается»[7]. Жить безответственно, – это гораздо комфортнее и безопаснее, гораздо беззаботнее и легче, чем брать на себя бремя свободы. Но именно в свободе заключается высокое нравственное достоинство человека.
Человек всегда, в любой ситуации способен принять на себя ответственность и поступить свободно. Человек всегда, в любой ситуации может и снять с себя ответственность и отказаться от свободы. Таким образом, быть ли человеку реально свободным, или быть ему реально несвободным, – это свободный выбор человека, выбор, который у него есть всегда, как открытая бесконечность возможностей собственного будущего.
Такое понимание свободы проясняет многие важные проблемы, связанные с правоохранительной деятельностью. Можно ли быть свободным человеком, состоя на службе и будучи вписанным в систему дисциплины и субординации? – Конечно, нет, если иметь в виду те расхожие представления, которые к реальной свободе никакого отношения не имеют: невозможно, находясь на службе, делать то, что хочется, быть беззаботным, иметь гарантированный комфорт и безопасность. – Конечно, можно быть свободным человеком, находясь на службе, если иметь в виду действительное понимание реальной свободы: можно поступать ответственно, можно воспринимать службу как свое собственное дело, на которое ты сам себя определил. Даже подчиняясь, человек способен подчиняться свободно, беря на себя ответственность за то, чему ты себя подчиняешь.
При этом, свободно отдавая себя в подчинение закону, сотрудник правоохранительных органов утверждает именно ту мысль, что содержание конкретных требований закона исходит не от него, за это содержание он ответственности не несет. Не сотрудник чего-то требует, а закон, не сотрудник наказывает, а закон, – сотрудник же свободно присягнул на верность закону и теперь обеспечивает неукоснительное исполнение его норм. Так должно быть: поступление на службу и готовность продолжать служить, – это акт свободной воли человека, но в содержании служебной деятельности – именно в силу собственного свободного решения человека – не остается никакого места для своеволия.
Человек далеко не всегда берет на себя ответственность и реальную свободу, у него всегда есть возможность сказать, что «у него не было выбора», что «его заставили обстоятельства». Особенно склонен к этому человек в том случае, когда он делает что-то против совести. Большинство правонарушителей и преступников пытается оправдаться и снять с себя (хотя бы частично) ответственность за содеянное указанием на форс-мажорные обстоятельства. Очень важно отметить в этой связи то, что, вменяя человеку юридическую ответственность, закон в этом случае фактически вменяет человеку свободу. Как это парадоксально ни прозвучит, наказывая человека (иногда в виде «лишения свободы»), закон утверждает его свободу даже в том случае, когда сам человек от нее отказывается. «У меня не было другого выхода, всё получилось помимо моей воли», – говорит иногда человек. «Нет, у тебя была возможность жить по-другому, нет твоя собственная воля участвовала в том, что произошло», – отвечает ему закон. «Меня не за что наказывать, я жертва обстоятельств», – считает человек, притом иногда вполне искренно. «Нет, именно ты являешься хозяином своей жизни, хочешь ли ты этого или не хочешь. И наказание твое возможно именно в силу наличия у тебя этого высокого человеческого достоинства», – отвечает на это закон.
Такое внешнее вменение человеку ответственности само по себе не может, конечно, сделать его реально свободным, на это способен только он сам своим собственным выбором, но оно может содействовать его покаянию, то есть осознанию им своей ответственности за собственную жизнь и сознательному ее изменению.
Впрочем, следует отметить, что в том отказе от ответственности, который часто демонстрируют люди, поступающие против совести, можно видеть не только их субъективное желание самооправдания, но и вполне объективную закономерность. Дело в том, что, реализуя свою свободу на зло и идя по пути зла, человек на этом пути неизбежно свою свободу утрачивает. Даже если на этот путь он вступил в результате собственного свободного выбора (что тоже бывает), каждый его шаг в сторону зла, каждый поступок против совести ведет к тому, что он постепенно лишается способности что-либо свободно выбирать, – зло порабощает. Так что в заверениях такого человека о невозможности противостоять обстоятельствам заключается вполне определенная правда: своей свободы он уже не ощущает. Игнорируя нравственный закон, человек отдает себя во власть безликого и непобедимого детерминизма.
И напротив, реализуя свою свободу на добро, поступая по совести, человек свою свободу укрепляет и расширяет. Настоящей свободой поэтому следует называть верность нравственному долгу, верность совести. Такое утверждение звучит очень непривычно, ведь стало уже тривиальным говорить о том, что нравственные принципы и нормы свободу ограничивают. Отчасти эта тривиальность справедлива, но только в качестве поверхностного взгляда. Глупую и дурную свободу нравственность, конечно, ограничивает, а настоящую – обеспечивает.
Верность нравственному долгу есть настоящая свобода человека, прежде всего, потому, что, подчиняясь нравственному долгу, я не подчиняюсь ничему вообще внешнему: нравственный долг дан человеку внутренним образом, требования этого долга доносит до человека его собственная совесть. Таким образом, «сознание нравственного долга означает способность человека, действуя в мире и на мир, иметь опору вне этого мира, действовать по причинам, лежащим вне порядка естественной детерминации внутримировых процессов»[8].
Кроме того, существенная связь между нравственным сознанием и свободой человека заключается в том, что именно нравственный долг указывает мне то направление жизни, следуя которому я по-настоящему обретаю себя. Этимологически слово «свобода» имеет корень «свобство», «собство»[9]: быть свободным означает быть самим собой настоящим. Свобода, таким образом, является не только формальной предпосылкой человеческой самореализации, она является – в своем настоящем смысле – также и внутренним содержанием настоящей самореализации и более того, – ее целью.
«К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к [угождению] плоти, но любовью служите друг другу»[10], – пишет апостол Павел Галатам. Свобода в этих словах указана, прежде всего, как конечная цель, но сразу вслед за этим звучит предостережение от той дурно понимаемой свободы, которая ведет человека к рабству, а заканчивается фраза раскрытием смысла настоящей свободы, состоящего в следовании истинному добру, понимаемому как жертвенное служение ближнему.
Таким образом, раскрытие темы свободы с точки зрения нравственного обоснования профессиональной деятельности сотрудника правоохранительных органов предполагает, во-первых, разъяснение смысла реальной свободы, как принятия на себя ответственности, а во-вторых, разъяснение смысла настоящей человеческой свободы, как верности своему человеческому призванию через верность совести, нравственному долгу и добру. Это позволит органично включить понятие свободы в целостную систему нравственных категорий, обосновывающих служение закону и народу.
Литература
1. Анисин А.Л. Концептуальные и реальные смыслы свободы // Вестник Челябинского государственного университета. Научный журнал. 2010. № 31 (212). Философия. Социология. Культурология. Вып. 19. С. 45-47.
2. Библия Онлайн. URL: https://www.bibleonline.ru/bible/rus/55/05/ (дата обращения 26.02.2018 г.)
3. Достоевский Ф.М. Сочинения в 12 т. Т. 11. М.: Правда, 1982.
4. Кант И. Сочинения в 6 томах. Т. 4, Ч. 1. М.: Мысль, 1965.
5. Конституция Российской Федерации [Электронный ресурс]. URL: http://www.constitution.ru/10003000/10003000-3.htm (дата обращения 27.02.2018 г.).
6. Сартр Ж. П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / пер. с фр., предисл., примеч. В.И. Колядко. М.: Республика, 2000.
7. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 3. – М.: Прогресс, 1971.
Ссылки по тексту
[1] Конституция Российской Федерации [Электронный ресурс]. URL: http://www.constitution.ru/10003000/10003000-3.htm (дата обращения 27.02.2018 г.).
[2] Кант И. Сочинения в 6 томах. Т. 4, Ч. 1. М.: Мысль, 1965. С. 301
[3] Там же. С. 466
[4] Сартр Ж. П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / пер. с фр., предисл., примеч. В.И. Колядко. М.: Республика, 2000. С. 159.
[5] Там же. С. 158.
[6] Там же. С. 159.
[7] Достоевский Ф.М. Сочинения в 12 т. Т. 11. М.: Правда, 1982. С. 300.
[8] Анисин А.Л. Концептуальные и реальные смыслы свободы // Вестник Челябинского государственного университета. Научный журнал. 2010. № 31 (212). Философия. Социология. Культурология. Вып. 19. С. 47
[9] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 3. М.: Прогресс, 1971. С. 582.
[10] Послание к Галатам, глава 5 // Библия Онлайн. URL: https://www.bibleonline.ru/bible/rus/55/05/ (дата обращения 26.02.2018 г.)