Вопрос о историческом начале науки: преднаука и наука в собственном смысле слова
Само начало науки разные исследователи её истории определят по-разному, – исходя из того, что же ими понимается под наукой. При этом временные рамки науки, определяемые этими подходами, могут отличаться очень сильно. Надо сразу сказать, что все перечисляемые ниже точки зрения имеют свою правду и в своём смысле – верны. Все они важны для понимания сущности научного познания и его исторической динамики.
Во-первых, под наукой можно понимать вообще любые знания, умения и навыки, приобретаемые человеком. В этом смысле наука это навука (именно так это слово звучит, например, по-болгарски), – то есть то, чему человеку удалось научиться и навыкнуть. И тогда, разумеется, наука берёт своё начало в самых истоках человеческой истории, в изучении свойств минералов, растений и животных, в выработке технологий обработки древесины, камня и шкур, технологий использования огня и приготовления пищи, в познании природы вокруг себя и себя в окружении природы. Такое широкое понимание сущности науки, конечно, имеет определённое право на существование.
Во-вторых, возникновение науки часто связывают с древними цивилизациями Востока (Древний Египет, Месопотамия, Индия, Китай), с теми тайными жреческими знаниями, существовавшими в этих культурах, которые представляли собой органичное единство мифологических представлений, практического опыта, долгих наблюдений за явлениями природы и духовных практик. Это – в отличие от описанного выше первого смысла – уже некое особое знание, доступное не всем, знание, которое не ограничивается видимой стороной действительности, а пытается проникнуть в её внутреннюю таинственную сущность. Жреческие знания и учения различных религиозно-философских школ Древнего Востока, действительно, являются наиболее значимой часть того, что часто называется преднаукой.
В-третьих, начало науки многими исследователями традиционно связывается с древнегреческой культурой. В этом есть свой большой смысл. Дело в том, что древние греки изобрели процедуру доказательства как методологическую основу знания. Можно сказать, что объем знаний, которыми владели древние греки, был даже меньше того объема, которым располагали упомянутые только что великие цивилизации Востока. Сами греки часто подчеркивали, что «всему научились у египтян» (к которым многие знания пришли из Месопотамии и Индии), а также у финикийцев, у которых позаимствовали алфавит и основы мореплавания (то есть не только инженерные компетенции, но и богатые астрономические знания и навыки). Однако при всей своей мудрости Восток оставался на уровне «рецептурного знания»: знания, что нужно сделать, чтобы получить нужный результат. Разницы между точным и приблизительным знанием при этом не существовало, главное, чтобы была обеспечена эффективность той или иной деятельности. Так, например, по указанию древнеегипетского папируса, площадь земельного участка вычисляется умножением полусуммы противоположных сторон на полусумму двух других сторон. Если углы четырехугольного земельного участка близки к прямым, то эта формула работает вполне точно. А именно таковы, видимо, были поля египтян, более точные расчеты были просто не нужны.
Не только простые рецепты вычисления площадей, но и, например, знание теоремы Пифагора существовало на практическом уровне и в Древнем Египте, и в Древнем Вавилоне, и в Древнем Китае, но никому там не приходило в голову доказывать её, то есть выстраивать логическую цепочку рассуждений и геометрических построений, демонстрирующую, что это так, и что иначе быть не может. Евклид свою геометрию, изложенную в «Началах», строит именно как систему доказательных рассуждений и выводов, опирающихся на самоочевидные аксиомы. Логика доказательства была подробно разработана Аристотелем в его «Аналитиках» и стала основой рационализации знания. Строгая рациональная логическая структура процесса познания и научного знания как его результата является очень существенным признаком науки и заслуга выработки этого признака принадлежит, конечно, древним грекам.
Однако познавательная деятельность учёных Древней Греции была обращена почти исключительно к той реальности, которую Платон называл «миром идей», – к той же логике и математике. Даже если речь шла о познании явлений природы, то в них видели именно только явления, видимые проявления неких идеальных духовных сущностей, которые образуют истинный предмет познания. Новый шаг в становлении науки связан с методологической опорой на опыт, – именно здесь многие исследователи видят настоящее начало науки. Уже с XII – XIII веков начинает звучать эта мысль: основой для системы наших знаний должны быть наблюдения и эксперименты, а вовсе не авторитет великих мыслителей прошлого и не традиция, закреплённая в книгах. Окончательно восторжествовал такой подход к познанию в конце XVI – начале XVII века. Эта четвертая точка зрения на сущность науки и на время её возникновения очень важна для понимания истории науки.
Ещё один – уже пятый – подход к вопросу возникновения науки в настоящем смысле слова связывает её с математизацией знания. Хронологически начало науки в этом случае почти совпадает с предыдущим вариантом, но суть происходящего видится в другом. Во-первых, это коперниканский переворот в картине мира, связанный с утверждением гелиоцентрической системы, а во-вторых, – ньютоновская физика, подчинившая весь мир действию законов механики. В обоих случаях речь шла о построении математических моделей для объяснения данных опыта, – здесь разрабатывалась не отвлечённая математика идеального мира, как это было в Древней Греции, а именно математическая модель природы. Показательно в этом смысле заглавие книги И. Ньютона: «Математические начала натуральной философии». «Натуральная философия» – это и есть на языке той культуры осмысление природы. Такой взгляд на начало науки современного типа достаточно традиционен, именно с этого времени, с XVII – XVIII веков мы говорим об основоположниках современной науки, о великих учёных, заложивших фундамент современной научно-технической цивилизации.
Однако ряд авторов, которые пишут об истории науки, относят её настоящее начало к несколько более позднему времени, когда научно-исследовательская деятельность соединилась с системой высшего образования. Этот процесс проходит в Европе в начале XIX века, знаковыми событиями в этом смысле стали прусская образовательная реформа (1807 – 1813), связанная с именем Вильгельма Гумбольда, и основание Берлинского университета (1810). В результате наука по-настоящему становится профессией, – во-первых, потому что создается формальная система подготовки и воспроизводства учёных (университет, где человек через множество ступеней проходит путь от студенческой скамьи до профессора), а во-вторых, в обществе образуется широкий слой свободно и самостоятельно мыслящих людей, который обеспечивает социальный запрос на научную деятельность. Институционализация и профессионализация науки – значимый рубеж её исторического развития, современная наука, как мы её знаем, без этого немыслима. Это был уже шестой подход к вопросу о начале науки, а есть и ещё пара точек зрения.
Согласно основоположникам марксизма, К. Марксу и Ф. Энгельсу, наука по-настоящему возникает тогда, когда делается одной из ведущих производительных сил общества, когда она делается важным фактором в системе производства материальных благ. Это включение науки в материальное производство мы видим уже с начала XIX века, но в полной мере оно происходит во второй его половине. Эта сторона современной науки, её связь с экономикой, конечно, тоже принципиально важна, а потому своя правда в марксистском подходе тоже есть.
Но встречается и такой взгляд на историю науки, который утверждает, что по-настоящему… наука ещё не возникла. Настоящая наука, по мнению некоторых исследователей, начнётся только тогда, когда будут открыты действительные законы истории, законы общественной жизни, законы жизни культуры, законы, определяющие жизнь человека. Изучение природы открыло нам законы природы и тем самым возвысилось до уровня науки, а изучение мира человека, мира культуры подобных чётких законов пока не выявило и до науки «не дотягивает». Поэтому наука как система всеобъемлющего точного знания обо всей действительности находится пока в стадии становления. Трудно сказать, будут ли открыты когда-нибудь те законы, о которых говорят представители этой точки зрения, но справедливо одно: наука находится в процессе саморазвития, она меняется и в настоящее время и будет меняться в будущем, – скорее всего мы и не предполагаем, какой наука станет через несколько десятков лет.
Это краткий обзор точек зрения на проблемы зарождения науки и её сущности, как мы видим, оказался одновременно и кратким обзором тех исторических этапов, которые наука прошла, тех её трансформаций, через которые она пришла к своему нынешнему положению. Теперь мы рассмотрим эти этапы более предметно и подробно. При рассмотрении учений Древнего мира будет иногда употребляться слово «наука», но следует помнить, что речь идёт, конечно, не о науке в полном смысле слова, не совсем о науке в нашем понимании, – но, скорее, о тех корнях, которые имеет современное научное знание.